читать дальше
Гримр, викинг, сделался очень стар. В прежние годы он был лучшим
вождём, и о нём знали даже в дальних странах. Но теперь викинг не
выходит уже в море на своём быстроходном драконе. Уже десять лет не
вынимал он своего меча. На стене висит длинный щит, кожей обитый, и
орлиные крылья на шлеме покрыты паутиной и серою пылью.
Гримр был знатный человек. Днём на высоком крыльце сидит викинг,
творит правду и суд и мудрым оком смотрит на людские ссоры. А к ночи
справляет викинг дружеский праздник. На дубовых столах стоит хорошее
убранство. Дымятся яства из гусей, оленей, лебедей и другой разной
снеди.
Гримр долгое тёмное время проводит с друзьями. Пришли к нему разные
друзья. Пришёл из Медвежьей Долины Олав Хаки с двумя сыновьями. Пришёл
Гаральд из рода Мингов от Мыса Камней. Пришёл Эйрик, которого за рыжие
волосы называют Красным. Пришли многие храбрые люди и пировали в доме
викинга.
Гримр налил в ковш мёду и подал его, чтобы все пили, и каждый сказал
бы свою лучшую волю. Все говорили разное. Богатые желали почёта. Бедным
хотелось быть богатыми. Те, которые были поглупее, просили жизни
сначала, а мудрые заглядывали за рубеж смерти. Молодые хотели
отличиться в бою, им было страшно, что жизнь пройдёт в тишине без
победы.
Гримр взял ковш самый последний, как и подобает хозяину, и хотел
говорить, но задумался и долго смотрел вниз, а волосы белой шапкой
легли на его лоб. Потом викинг сказал:
— Мне хочется иметь друга, хоть одного верного Друга!
Тогда задвигались вокруг Гримра его гости, так что заскрипели столы, все стали наперерыв говорить:
— Гримр, — так говорил Олав, который пришёл из Медвежьей Долины, —
разве я не был тебе другом? Когда ты спешил спасти жизнь твою в
изгнании, кто первый тебе протянул руку и просил короля вернуть тебя?
Вспомни о друге!
С другой стороны старался заглянуть в глаза Гримра викинг Гаральд и говорил, а рукою грозил:
— Эй, слушай, Гримр! Когда враги сожгли усадьбу твою и унесли казну
твою, у кого в то время жил ты? Кто с тобою строил новый дом для тебя?
Вспомни о друге!
Рядом, как ворон, каркал очень старый Эйрик, прозвищем Красный:
— Гримр! В битве у Полунощной Горы, кто держал щит над тобою? Кто вместо тебя принял удар? Вспомни о друге!
— Гримр! Кто спас от врагов жену твою? Вспомни о друге!
— Слушай, Гримр! Кто после несчастного боя при Тюленьем заливе первый пришёл к тебе! Вспомни о друге!
— Гримр! Кто не поверил, когда враги на тебя клеветали. Вспомни! Вспомни!
— Гримр, ты сказал неразумное слово! Ты, уже седой и старый, много
видал в жизни! Горько слышать, как забыл ты о друзьях, верных тебе даже
во времена твоего горя и несчастий.
Гримр тогда встал и так начал:
— Хочу я сказать вам. Помню я всё, что вы сделали мне; в этом
свидетелями называю богов. Я люблю вас, но теперь вспомнилась мне одна
моя очень старинная дума, и я сказал невозможное слово. Вы, товарищи
мои, вы друзья в несчастьях моих, и за это я благодарю вас. Но скажу
правду: в счастье не было у меня друзей. Не было их и вообще, их на
земле не бывает. Я был очень редко счастливым; даже нетрудно вспомнить,
при каких делах.
Был я счастлив после битвы с датчанами, когда у Лебединого мыса мы
потопили сто датских ладей. Громко трубили рога; все мои дружинники
запели священную песню и понесли меня на щите. Я был счастлив. И мне
говорили все приятные слова, но сердца друзей молчали.
У меня не было друзей в счастье.
Был я счастлив, когда король позвал меня на охоту. Я убил двенадцать
медведей и спас короля, когда лось хотел бодать его. Тогда король
поцеловал меня и назвал меня лучшим мужем. Все мне говорили приятное,
но не было приятно на сердце друзей.
Я не знаю в счастье друзей.
Ингерду, дочь Минга, все называли самою лучшею девою. Из-за неё
бывали поединки, и от них умерло немало людей. А я женою привёл её в
дом мой. Меня величали, и мне было хорошо, но слова друзей шли не от
сердца.
Не верю, есть ли в счастье друзья.
В Гуле на вече Один послал мне полезное слово. Я сказал это слово
народу, и меня считали спасителем, но и тут молчали сердца моих друзей.
При счастье никогда не бывает друзей.
Я не помню матери, а жена моя была в живых недолго. Не знаю, были ли
они такими друзьями. Один раз мне пришлось увидеть такое. Женщина
кормила бледного и бедного ребёнка, а рядом сидел другой — здоровый — и
ему тоже хотелось поесть. Я спросил женщину, почему она не обращает
внимания на здорового ребёнка, который был к тому же и пригож.
Женщина мне ответила: «Я люблю обоих, но этот больной и несчастный».
Когда несчастье бывает, я, убогий, держусь за друзей. Но при счастье
я стою один, как будто на высокой горе. Человек во время счастья бывает
очень высоко, а наши сердца открыты только вниз. В моём несчастье вы,
товарищи, жили для себя.
Ещё скажу я, что мои слова были невозможными, и в счастье нет друга, иначе он не будет человеком.
Все нашли слова викинга Гримра странными, и многие ему не поверили.